— Чай?

Вера смотрела на него молча, пытаясь понять, в восторге она или нет. Он вызывал настолько зашкаливающие эмоции, что она не могла так сразу сказать, негативные они или позитивные, просто понимала, что невыносимо мощные, настолько, что от них хотелось оказаться подальше, они мешали дышать.

Господин министр отодвинул ширму ещё немного, показывая стоящий с той стороны маленький круглый стол, два стула, чайный набор и вазу с фруктами. Сказал с невинной улыбкой:

— Кайрис сказала, вы не захотели пить чай с ней. Я подумал, может быть, захотите со мной. Захотите?

Вера медленно глубоко вдохнула, закрывая глаза и пытаясь оценить свои эмоции по этому поводу. Поняла, что это бессмысленно — там что-то сломалось, что-то очень важное, и теперь всё работало не так, и пока она это не починит, она ничего не поймёт. Открыла глаза и медленно сказала:

— Если бы в вашем мире был налог на наглость, вы бы разорились.

— У меня хватило бы наглости его не платить, — обворожительно улыбнулся министр. Вера кивнула сама себе, принимая решение, и сказала:

— Нет, я не захочу пить с вами чай.

Он перестал улыбаться, шагнул на эту сторону и задвинул ширму, подошёл ближе, с каждым шагом становясь всё отрешённее, как будто переход в кабинет перемещал их в деловое поле, остановился рядом и сказал без выражения:

— Нам нужно поговорить.

— Говорите.

— Вы всё неправильно поняли.

Вера представила Эйнис, с этим её трудным лицом и фразой: «Надо быть мудрее», опустила голову и тихо рассмеялась, резко перестала и подняла ладони, делая серьёзный вид:

— Я заинтригована, продолжайте. Люблю театр.

— Что бы я ни сказал, вы меня не услышите, да?

— Честно, я не представляю, что вы можете сказать такого, что заставит эту ситуацию выглядеть иначе. У меня просто фантазия пасует, я даже примерно не могу ничего сочинить. Прямо интересно, что сочините вы.

Он молчал и смотрел в сторону, Вера внимательно смотрела на него, думая, что его причёска идеальна для ношения гарнитуры в ухе. Министр посмотрел на часы, мрачно вздохнул и сказал:

— Я не буду ничего сочинять. Как говорил мой отец, если женщина уже всё поняла, то ей объяснять бесполезно.

Вера медленно кивнула с ироничной клоунской улыбочкой, министр выглядел так, как будто ждёт ещё какой-нибудь реакции, чтобы было, за что зацепиться и продолжить разговор, но пауза затягивалась, а реакции не было. Её эта тишина вообще не напрягала, а его, судя по нервным движениям глаз и пальцев, напрягала очень сильно. Он опять посмотрел на часы и сказал:

— Давайте это обсудим... вечером. Вы пока отдохнёте...

— Я не устала.

— Мне нужно... быть в другом месте.

— Да ладно, а как же фестиваль? Вы отменили все мои встречи на сегодня, а теперь у вас внезапно появились какие-то дела? Там клёны без нас не опадут?

Он выглядел всё более нервно, Вера опять подумала о том, как же они с Двейном похожи, они и психовали одинаково, и внешне на них одинаково отражалось — сухая кожа, тёмные тени под глазами, морщины.

«Как я умудрялась на него раньше смотреть и думать, что он красавчик? Ему тыща лет на вид.»

Министр в третий раз за минуту посмотрел на часы и сказал:

— Вера, у меня есть максимум полчаса. Произошло кое-что срочное, я должен быть там. Это не относится к вам, это другая моя работа, я там правда нужен. Если вы хотите мне что-то сказать, спросить или попросить, говорите сейчас.

— Не хочу.

— Тогда увидимся вечером. Поговорите с секретарём, найдите себе занятие. Можете пойти на рынок, потратить гору моих денег.

— Зачем? У меня есть свои.

— Из мести, конечно. Зачем тратить свои, когда можно тратить мои? Это же приятнее.

«Проблема в том, что это одни и те же. Вы думаете, я не в курсе? Грёбаный Ричи ещё смеет изображать, что ему нужно моё разрешение. Подписи господина министра будет достаточно, моей подписи его рукой. Аферисты.»

Она молча развернулась и вышла из кабинета.

***

Брат Чи выглядел так, как будто слышал каждое слово, но прикидывался глухим. Вера молча села на диван для посетителей, взяла себе из вазы на столе персик, осмотрела его с сомнением, потом махнула рукой и откусила.

«Сдохну так сдохну, пусть меня убьёт персик, это лучше, чем умереть от стрелы в спину или яда на дверной ручке.»

Персик оказался свежим и очень вкусным, только ощутив его насыщенный сладкий запах, она поняла, что за обедом практически не чувствовала вкуса еды, и запаха, она просто жевала что-то, что жуётся, как будто заболела.

«Потому и аппетита не было, наверное. Странно, когда я смотрела на Бутика, и думала, что он действительно похож на хлеб с паштетом, я хотела есть. А потом села за стол и расхотела. Хотя, в компании Эйнис — не мудрено.»

Забив на Эйнис и в очередной раз вытолкав мысли о ней из головы пинками, Вера ещё раз откусила от персика и занялась подготовкой к встрече с шутом. Это ощущалось оптимистично — смешные коты у неё в телефоне были, юмористические рассказы тоже, даже какие-то мемасы, которые ей присылали, а она пока не удалила, потому что не успела, а место на карте ещё не кончилось.

«Но рано или поздно оно кончится. И придётся делать выбор.»

В данный момент в галерее крайней была фотография Артура из столовой, он не знал, что его снимают, и просто смотрел на Веру, ожидая продолжения истории.

«Артур тоже выглядит уставшим и задолбанным. Тогда я этого не видела.»

Следующей была фотография куска листа в клеточку, с выведенной по клеткам надписью: «Не съел :)», это точно было написано шариковой ручкой, самой простой и дешёвой, и бумага была дешёвая, без пафоса, ей это ни о чём не говорило.

На следующей фотографии был господин министр внешней политики Карна, великолепный во всех отношениях, в парадном сером костюме с красным платком в нагрудном кармане. В тот момент в платке ещё не было ногтя принцессы Вильмис, и министр выглядел далеко не так уверенно, как тогда, когда этот ноготь там появился. Он стоял на потайном балконе над залом для игры в карты, задумчиво смотрел куда-то за кадр, немного улыбался, как будто думал о чём-то приятно волнующем, но не хотел этого показать.

«Потом он открыл мне секрет, что министры — существа наивные и доверчивые, и мягко попросил не вводить Рональда в заблуждение и не играть с едой, даже если зайчик очень вкусный и интересный. Потому что война будет в любом случае, при любом раскладе, а где война, там военный министр.»

Она задумалась о Рональде, о его голосе, когда он рассказывал ей, как лучше сидеть на лошади, шутил, смеялся, иногда придерживал её излишне крепко, но никогда не позволял себе ничего неприличного — то ли научился на единственной ошибке, то ли что-то осознал и решил для себя.

«А может быть, к нему кто-то подошёл и пообещал в случае неправильного поведения большие проблемы.»

Господин министр внешней политики выглядел на фотографии таким цветущим, что было сложно поверить, что это тот же самый человек, который только что приглашал её пойти пошвыряться его деньгами ради мести. Она даже приблизила фото, чтобы рассмотреть получше, но только утвердилась в своей уверенности — он выглядел как звезда, как будто снял лучший в своей карьере фильм и сидел сейчас в зрительном зале, пока на сцене под барабанную дробь открывали конверт, в котором вполне может быть его имя.

«И оно там, господин министр. По крайней мере, тогда оно там было. А сейчас...»

Она не знала, что происходит сейчас, она прекрасно понимала всё в своей жизни, пока сидела на диване с персиком и телефоном, погружённая в самоанализ, но когда перед ней стоял живой человек, которого она ощущала как пластиковый манекен, она не понимала, и её это раздражало настолько, что проще было по умолчанию объявить всех «пластиковых» людей врагами и не принимать от них вообще никакой информации, чем пытаться разобраться. У неё не было сил на вдумчивый анализ неполной информации, и желания всматриваться в лица, пытаясь найти там подсказки, не было ни малейшего.